Перелётный стегозавр

Все шведские столы похожи друг на друга,
они идут вперёд, не нарушая круга;
за ними незаметно движется скамейка –
прилипнув за крыло, на ней лежит индейка.

Стаканы изо льда, покрытые наростом,
похожи на людей, по крайней мере, ростом.
А тут, где среди гор безумные копыта
пробили свежий наст, собака неприкрыта.

Медовый снеговик с собакой зажигает,
раскинув руки вверх, она ему мигает;
и шведские столы, подобные нагайкам,
бездумно машут нам, пиратам или майкам.

Светает по ночам, козлы срубают печи,
и дева между тем тайком съедает свечи –
крылатая скамья с индейкой на подвздошье
открыла деве рот в лице своём бульдожьем.

И все вокруг кричат, свистят и веселятся
и мочатся на тень столикого паяца.
А он себе молчит и даже пляшет танцы
и в перерывах ест безжизненные сланцы.

Когда придёт конец, они и не заметят,
он выйдет на вокзал – его никто не встретит;
себе назло он сыпь размножит на кассетах,
подумав, настрочит роман о сигаретах.

В романе том любовь возникнет, как обычно,
промеж простым бычком и пачкой заграничной –
они себе поют, играют на гитарах,
они к себе зовут всех слушателей старых –

И деву со свечой, застрявшей меж зубами,
снеговика с собакой, машущей ушами,
скамью, стакан, столы – короче, всех, кто знает,
откуда стегозавр весною прилетает.

Они сидят и пьют, и слушают гитары,
глотают анальгин из подходящей тары.
И так им хорошо, что даже неохота
заканчивать сей стих, но ждёт меня работа.

Короче, ухожу, скажу лишь напоследок,
что позабыл себя наш всемогущий предок.
И если бы не он, то мы давно бы были
там, где всегда любовь, и макароны в силе.

27 декабря 1998